На международном канале RTVI вышел новый выпуск программы «Легенда», гостем которой стал российский актер и эстрадный певец Александр Домогаров. В интервью он рассказал, как относится к аварии Михаила Ефремова, почему отказывается от участия в телешоу, поделился случаями инсулиновых ударов во время спектаклей, а также объяснил свою позицию, почему гаджеты можно выдавать людям только со справкой от психиатра.
Александр Домогаров — российский актер театра и кино. Пик его кино-карьеры пришелся на начало нулевых после ролей в сериалах «Марш Турецкого», «Бандитский Петербург», «Тайны дворцовых переворотов», «Марьина роща», «Звезда эпохи», а картина «Огнем и мечом» принесла ему известность за рубежом. Ранее служил в МХАТ имени Горького, ЦАТРА, в театре на Малой Бронной. Сегодня актера можно увидеть в спектакле «Ричард III» в театре имени Моссовета. Недавно был раскритикован СМИ из-за заявления о непризнании харассмента.
О том, почему не участвует в телешоу:
– Я не люблю рассказывать, как нам было весело на съемочных площадках, когда собирались все за столом. Я, конечно, с удовольствием пойду к Максиму Галкину, если это мне нужно. И я приходил по поводу «Союза спасения» [фильм Андрея Кравчука, продюсером которого выступил Константин Эрнст – ред.]. Я понимаю, что это необходимо для продвижения картины, для промоушена, для зрителей. Но когда нас приглашают, например, в честь юбилея артиста N, я спрашиваю: «Почему вы мне звоните?» — «Вы же снимались вместе» — «Ребята, во-первых, это было N-дцать лет назад. Во-вторых, у нас нет никаких дружеских отношений. Вы хотя бы в Википедии посмотрите, общаемся мы или нет. Что я о нем буду рассказывать? Вам нужно лицо? Мне реклама лишняя не нужна, особенно в таком виде, понимаете?» И интервью я стал править уже, потому что сейчас хотя бы журналисты начали соблюдать этические нормы (если это не касается желтой прессы, конечно), когда присылают тебе на одобрение материал.
О том, почему отказался комментировать аварию Михаила Ефремова:
– Я сказал, что мне не хочется выходить на сцену. Почему такое количество злых людей? Почему вы так жаждете крови? Я с содроганием читал (комментарии в социальных сетях). «Туда ему и дорога», «Это быдло», «Это богема. Они совсем оборзели». Случилось, ребята. Помилуйте. Никто не застрахован. От сумы да тюрьмы не зарекайся, как и от несчастного случая. Я Михаила Олеговича очень люблю. Я считаю, что он великий артист.
– Я читаю такое количество злых людей, что у меня нет желания перед вами выходить на сцену. Зачем я буду тратить себя, чтобы вам, злым, рассказывать о добре. Это бесполезно. Вы непробиваемые диванные критики.
О том, почему гаджеты можно выдавать только людям со справкой от психиатра:
– Надо продавать iPhone, iPad, компьютеры после прохождения психоневрологического диспансера и получения справки от психотерапевта. Пришел, показал: «Я здоров». — «Пожалуйста. Вот вам два. Один компьютер в нагрузку в подарок». Людям нельзя доверять гаджеты. Они сходят с ума. Во-первых, это вседозволенность. Во-вторых, от вседоступности всего. Мы хотим, как на Западе? Мы другие. Демократия хороша, но в определенных пределах. Нам нельзя всё. Мы не готовы морально к этому всему.
О том, почему не ходит на актерские публичные мероприятия:
– Надо дозированно всё. Я хожу, когда надо. И когда прихожу, с удовольствием вижу коллег, общаюсь. Но когда ты это делаешь постоянно, и вечеринка становится уставом жизни, потому что ты не можешь не пропустить ни одну тусовку, ни одно предложение фестивальное, ты разрываешься. Везде одно и то же, одни и те же лица на фестивалях, в Доме кино. Лучше свое лицо я поберегу.
О том, почему любит людей «дозированно»:
– Я люблю людей. Но профессия наложила отпечаток, что время от времени от большого количества внимания устаешь. Может быть, в 25-30 хотелось внимания, уважения и любви людей, хотелось сказать, что я артист, я питаюсь вами, я хочу, чтобы вы мне отвечали тем же. Эта точка зрения изменилась: теперь я люблю внимание, но дозированно. Мне чаще интереснее побыть с самим собой. Даже домашним говорю: «Есть зона». Не потому что я от них устал. Я их очень всех люблю. Но у меня должна быть своя зона, где я могу побыть один. «Домогаров — одиночка, любит одиночество». Нет, одиночество на необитаемом острове в пещере. Не надо путать. Я хочу побыть со своими мыслями, разобраться иногда сам в себе, в том, что мне предстоит. Это стало потребностью.
О самых изматывающих спектаклях:
– Мне повезло с работой и в театре, и в кино. Совсем не могу жаловаться на судьбу. Были спектакли, которые я хотел и которые мне давались тяжело физически, морально. Например, спектакль «Нижинский, сумасшедший божий клоун». Даже мы когда репетировали, я просил режиссера Андрея Житинкина: «Я тебя умоляю: когда мы подойдем к прогонам, не проси меня, чтоб я это делал на 100%. Давай так, на 50%. И давай я со сценарием похожу. Пускай партнер думает, что не очень готов».
– А во время спектакля «Ричард III» у многих актеров был сильный инсулиновый удар. Что с человеком творится! Описание жуткое. Это ломка, дрожь, озноб, из холода в жар, из жара в холод. Это долгий процесс выхода. Часа полтора человек приходит в себя после этого укола. Для меня это было очень интересно. Мне это представлялось неким восхождением на Олимп и страшнейшим падением с этой вершины человека, который по-другому свою жизнь не мыслит.
– Меня не увозили на скорой с язвой, но мне надо было какое-то время посидеть в гримерке. За руль не надо было садиться в этом состоянии. Просто противопоказано. И так случилось, что в моей жизни были все такие непростые спектакли.
О том, почему спектакль «Ричард» получился политизированным:
– Почему пьеса так долго лежала в театре? К ней возвращались периодически, потому что, конечно, она опасная. Ее можно прочитать по-разному в наше время. И поставить тоже.
– Конечно, эти параллели проводились. И нам надо было, грубо говоря, осовременить, показывать оборванцев или богато одетых людей в средневековые одежды. Это чушь. Поэтому параллели и проводятся зрителем. Кто умный, тот поймет. Кто не понял, промолчит. Она на все времена. Недаром она столько лет после создания считается одной из самых ставящихся пьес в мире. Как ни странно, это поставила режиссер-женщина, Нина Чусова. Но пьеса-то мужская. И о вечных, но достаточно мужских проблемах и комплексах.
О вере в Бога:
– Я не прихожанин храма и я не фанатично предан храму и церкви, хотя с каждым годом я все больше и больше убеждаюсь, что это место, которое надо посещать. Но один раз меня храм просто спас. Когда погиб старший сын Дима, я не знал, что мне делать.
– Однажды я осознал, что это то место, где я могу спросить совета. Я приехал действительно в храм просить разрешения на «Ричарда». Я ходил просить разрешения на «Джекилла и Хайда», потому что там раз 15 употреблялось слово «Дьявол». Когда меня называют «Дьявол», лучше я пойду, у батюшки спрошу позволения, скажу: «Прости меня». Не знаю, работает это или не работает. Работает, наверное, иногда.
О том, верит ли, что Бог посылает нам испытания исключительно по силам:
– Для меня спорно, потому что я не понимаю, почему тогда он наказывает детей. Мне отвечают на этот вопрос достаточно логично: «За грехи родителей». Я говорю: «Понятно. Почему детей? Если человек просыпается, какой бы он верующий не был, нарушает все твои заповеди божьи. Все. Только открывает глазки. Вольно или невольно. А уж не говоря о нас, грешных». Не знаю, как на это реагировать. Поэтому я верящий, а не верующий.
Источник: